Скажи мне, кто ты, человек?
Скажи, зачем ты здесь?
Останови свой быстрый бег,
В безумие не лезь!

По зову вечности на миг
Заглянешь в глубину;
Ещё свободы не достиг –
Уже опять в плену!

По зову мига на века
Остался без души.
Течёт забвения река…
Куда ты? Не спеши!

Скажи мне, кто ты, человек?
Скажи, зачем ты здесь
Собрал сокровища на век,
А просишь: «Даждь нам днесь»?

По зову вечности на миг
Хоть раз заглянешь вдаль,
Где отражает скорбный лик
Безликую печаль…

По зову мига на века
Себя хоронишь ты.
Течёт забвения река,
И тонут в ней мечты…

* * *

Человек – это только имя!
Человек – это только имя!
Человек – это просто имя!
Перед небом мы – та же сныть…
Дай нам, Господи, быть другими!
Дай нам, Господи, быть твоими!
Дай нам, Господи, быть твоими!
Дай нам, Господи, просто быть!

*Человечество — справедливо замечено — состоит больше из мертвых, чем из живых(в переносном смысле),в духовном плане, по низким поступкам.

*Прикованный к постели борется за жизнь, а хирург у безнадежно больного изымает органы на донорство,кто есть человек-у кого воля к жизни или страсть к наживе на жизни другого?

*Восточная мудрость гласит:человек приходить в этот мир и уходить должен сам.Справедливо?Жестоко!Человек тот,кто поможет другому прийти в этот мир и проводит в мир инной;протянет руку помощи лежачему,а не равнодушно отведет взгляд;человек-проводник.

*Человек не тот,кто подло выигрывает,а скорее-достойно проиграет.

*Быть Человеком-это не любить на растоянии и абтрактно, а любить ближнего своего.


«Ромашковое поле …или…
не плачь, мама…»

Человек- это прежде всего родитель, который и родил, и воспитал. Моя мама была Человеком с большой буквы, святой женщиной. Она для меня пример и А.Маресьева, и З.Космодемьянской.
Если вспоминать свое голопузое украинское детство и что связано с мамой , то, прежде всего перед глазами встает широкое ромашковое поле- в вазе на обеденном столе, цветочном венке на голове; целительных отварах для блеска волос, в которых играло солнце; душистом чае при простудах, во дворе сельского дома. С годами и не заметила, как ромашки стали и моими любимыми цветами, вызывая недоумение у городских парней, не воспринимающих скромные придорожные ромашки за желанные и подарочные цветы. А для меня ромашки- это зов родной земли.
Курносое и босоногое детство и мама- это карнавальные новогодние костюмы снегурочки, украинки и матрешки, вышитые руками сорочки и выпускное платье, кульки с мандаринами и шоколадными конфетами под подушкой, домашний Дед Мороз , вечерний « кинозал» с просмотром диафильмов по фильмоскопу, мягкие самодельные куклы- засыпанки, катания на санках со снежной горы, качели на абрикосовом дереве, крепкий сон во дворе под открытым небом и беззаботный отдых на покрывале под прохладной кроной зеленых фруктовых деревьев, «чеховский» вишневый сад и цветочный палисадник с пионами, георгинами, кустами роз, тюльпанами и бархатцами ; купания- плескания в ванной с резиновыми уточками под солнцем, салат из зеленого лука с вареными яйцами для цыплят, семейные обеды двух поколений рода за столом во дворе возле летней кухни. Детство и мама-это аппетитная краюха черного хлеба, посыпанная солью и натертая чесноком; горячая печь и груба, ломоть мягкого белого хлеба, смоченного водой и посыпанного сахаром; твердый кусок рафинада, сочные вишни с хлебом, в сладком сиропе вареники с вишнями и домашней сметаной, парное коровье молоко, оладьи из картофеля и ароматные булочки, испеченные на тлеющих углях в печи, это песни «Катюши»- в мотоцикле с коляской в поездке к морю, пятиконечные звездочки сирени за пазухой .
На дальней Камчатке беззубое и конопатое детство первоклашки в белых бантах и мама- это семейные походы в лес по грибы(белые, грузди, опята) и ягоды(жимолость, красная смородина ; много сладкой сгущенки, фиников, арбузов, рябинового варенья; соленая рыба и красная икра; уже магазинные игрушки из натурального меха, войлочные сапожки с узорчатой тесьмой, огромный торт в день приема в пионеры, пошивы платьиц и семейные фотосъемки в ателье Дома быта; лимонад из пищевкусовой фабрики и песочные коржики из ресторана. Живописной природе Севера, Ключевской сопке и горе «Спящая красавица» - подаренными родителями ярким картинкам детства, можно посвятить отдельный рассказ.
Нас у мамы было трое, три сестры. Старшая - погибла в четырнадцать лет в автокатастрофе от милицейской машин, хоронили в платье невесты, на школьной парте целый год стояли свежие цветы в вазе . Милиционера виновного выпустили уже через два года, хотя мама была на приеме у Генсека Л. И.Брежнева и писала письма Валентине Терешковой. Особенно когда врачи признались, что старшую сестру можно было спасти от черепно-мозговой травмы, но осталась бы инвалидом на всю жизнь - у мамы сдало сердце. Потом развод с отцом, который выпивал, избивал и изменял маме. Потом отец попал под колеса уходящего поезда в рабочей командировке, остался без руки и ноги - мама постоянно находилась рядом с ним в палате в институте травматологии и ухаживала за всеми больными. Началась острая невралгия с «блокадами», болезни спины. Потом они достраивали дом и в сорок восемь лет у мамы обнаружили рак на четвертой стадии, с метастазами в позвоночник- мама ушла за год болезни, не подымаясь с постели . Описывать все ее адские мучения на морфине, не выдержат нервы. Мы были рядом.
Что я знаю о своей маме? Она родилась в годы войны, и ее отец погиб на войне. В школу они ходили пешком- в другое село , с тряпочными портфелями; ели макуху и кисель из посльона.
Мама окончила финансовый техникум и всю жизнь проработала бухгалтером. Во время маминой болезни и во время похорон нашу семью очень поддерживал коллектив маминой работы. Мама умерла молодой, в 48 лет.
Мама очень любила задушевные песни «Белая сирень» и «Белые лебеди» Евгения Мартынова ; Людмилы Зыкиной, Людмилы Сенчиной и Анны Герман. Ее любимой книгой было произведение украинского автора «Хіба ревуть воли, як ясла повні» и поэт Тарас Шевченко. Портрет «Кобзаря» мама так и не успела довышивать зимой, не хватило белых ниток....умерла в светлый праздник Рождества.
Когда мама проходила по улице поселка, перед ней останавливались машины, а мужчины снимали головные уборы и отдавали честь- перед ее жизненным мужеством, стойкостью и авторитетом.
Как сложилась наша жизнь ,здесь рассказывать не стоит(я посвящаю этот рассказ только маме), маме это и так видно с высоты небес .Каждый год мы ездим на кладбище , проведать и убрать на могилах родителей .Только имея уже своих детей, и потеряв родителей, по- настоящему начинаешь понимать суть родительства и ценить их заботу и внимание. Но поздно, слышат ли памятники наше прощение и раскаяние?
Сейчас я и сама онкобольная ,не подымаюсь с постели пятый месяц. Мне 45 лет. Месяц спустя мне приснилась мама, я ей пожалелась, что у меня начаись метастазы в кости .Мама ничего не ответила, а только плакала. Я не могла смотреть на мамины слезы и, желая успокоить маму, пообещала ей утвердительно, хотя и сама со слезами:
-Я обязательно выздоровею!
Не плачь, мама!

Человек существо очень странное –
Он стремится к обману себя.
Примет все под названьем «прекрасное»
И разрушит в сомненье себя.
Человек сам творец своей гибели,
Только он может гибнуть любя…

В человеке мы желаем видеть Бога,
В бестелесых – пламень наших же страстей,
Нам согласных видеть средь порока,
Признающих верность наших всех путей.
Мы желаем видеть свет средь ночи.

Оправданье нашим всем делам
Только то, что наши еще очи
Поддаются горечи слезам.
Наше оправданье есть надежда,
Что любили мы когда-то не себя.
Что в кого-то верим неизбежно
И спасенье – дар не по делам…

Человек не может снесть безверье,
Человек без веры не живет.
Человек не есть отродье зверя!
И не зверь в его душе живет.
Человек подобье есть и образ
Бога, Сотворившего его.
Потому (для некоторых скорбно)
Без Него не может ничего.
Человек превыше бестелесных.
Человек для мира – это бог.
Человек язычник – это мерзость,
Как и тело оскверняющий свое.
Человек, который подчинился
Силе, сотворенной, как и он,
Сам себя отрекся-отдалился –
Он живет, но жизнь его есть сон.

Видим мы лишь то, что нам угодно.
То, что знаем, можем увидать.
Но так часто, так неосторожно
Узнаем лишь горечь и печаль.
Просто так желанно быть не кем-то
Просто так желанно дивным быть.
Просто больше быть пре всей вселенной
Так желанно. Просто богом быть.
Просто сердце жаждет чуда – тайны.
Просто разум жаждет перемен
В нашей жизни скорбно-безотрадной.
Просто все. Без платы. Лишь обмен.

Лишь обман и дети заблужденья
Предлагают нам исполнить все.
Есть такое милое сужденье:
Стань как бог – не сомневайся, бог…

Мы отвергли дар дыханья жизни,
Отреклись от самых душ своих,
Отреклись мы Неба как отчизны,
Вожделений отреклись пустых.
Мы есть дети-порождения ночи,
Мы: ничто единое с душой.
Морок ночи нам сжигает очи,
Мы едины с вечной пустотой.
Эта ночь навеки души свяжет,
И святое извратит во прах –
Слова против ей никто не скажет:
Она правит вечной силой – СТРАХ.
Мы живем, и наша жизнь суть вечность,
Каждый миг – рождение и смерть.
Для чего нам в жизни сей безгрешность,
Если святости нет права умереть?
Как противна даже мысль, что дольше
Чем мне надо в этом мире провести.
От того, наверное, я больше
Извращаю истины пути.
Жажду смерти и свободы, и покоя –
Недоступно мне из этого ничто.
Не хочу и от себя не скрою –
Мое сердце и без лжи пусто.
Я отвергся истины спасенья,
Отрекся от сути бытия,
Нет теперь мне веры искупленья –
Словно мною проклята земля.
Что теперь мне вера и надежда?
Что от ныне истина и жизнь?
Что же значит это, если прежде
Я ошибся в выборе пути…

«-- Нас будет трое: ты и я с тобой
внутри себя… Не бременем, а счастьем!
Мы этот мир оставим за кормой,
и только руки будут нашей снастью.

И только ими станем создавать
воздушный храм из нежности и ласки,
где троица: отец, дитя и мать
в бессмертие ступают без опаски

-- Дорогой к Богу?..

-- К Разуму, родной!
К мирам далеким, звездным, непохожим…
Мы не одни под белою луной, --
и черных лун хватает в Бездне тоже,
как черных дней, которым помолясь,
не станем проклинать ни злую долю,
ни целовать в запой иконостас,
зажав в перстах и праведность, и волю,
стреножив дело, набивая лоб
ударами о сушу, как о биту,
живую мысль укладывая в гроб,
сжигая книги, рукописи, свитки…

Нет! Не ослепнем! Шире всех морей --
Долина Звезд над голубой планетой,
где веры превращались в суховей,
а зерна уносил из почвы ветер,
где в черный стан наместники богов
рядили спесь, запрятав под сутану
смысл Белых Книг – основу средь основ –
и рыли в душах ямы, рвы, канавы
и раны… С неба звезд не нахватав,
на купола они рядили кичку
и, церковь замуж за себя отдав,
стадам тупым вершили перекличку
под звон набатов… Колокол по ним
уже подбил печальные итоги:
грядет Потоп! -- В парчовой рясе мим
все мзду берет за Бога у порога…

-- Но люди верят?!

– Ну и что с того?..
Так легче пить и есть. В личинах, лицах
просить простить: себя, других, Его
и даже… смерть – преступнику! Убийце!

Замаливать грехи не мудрено,
сложнее не грешить, не врать, не воро-
и все другие «-ать» чертям назло
в себе изъять, а не молиться хором!

…везде они: не Моцарт, не Шекспир,
«духовность» -- под крестом… и, толстокожи,
здесь ненависть со Злобой правят пир
и Пирровы победы правят тоже.

Здесь мать и мачеха взрастают заодно,
полынь-трава закостенела в душах,
здесь жизнь – театр, а смерть -- уже кино,
здесь холодно и голодно, и душно…»

«…Толпа-толпа… С тобою, без тебя,
в унынии, в нездравии, в обмане,
в тумане, где рожают не любя,
несу свой камень с дулею в кармане.
Здесь словоблудство сквернословству – брат,
и пьяному – не море по колено,
а все, кто трезв… Сторонкой норовят
и честные, и те, кто честным – стены,
лишь был бы целым лоб… Тошнит… А день
идет себе дорогой проторенной,
и все равно ему, что набекрень
свихнулось время для двоих влюбленных…»

«-- Я здесь… в тебе… Я чувствую твой пульс,
как свой… как будто мы – одна планета,
как будто я не где-то нахожусь,
а рядышком… Я – отраженье света
твоей души. Я – южный ветерок,
я лучик солнца на твоих ресницах,
я – троеточья среди этих строк,
я – нить, что кувыркается на спицах,
когда ты вяжешь кружева стихов,
желаньями раскрашивая мысли,
в которых чародеи вещих снов
нам парусник надежд спускают с выси.
Я – часть тебя, как часть меня и ты,
и этому не нужно объяснений,
ведь наши души – то и есть мосты
для будущих, нездешних воскресений.

-- Ты говоришь о будущем… А тут,
вот в этом безвоздушном переплете,
как предсказать падение минут,
как подготовить крылья для полета?
Как не сорваться в тот постылый быт,
где все считают деньги и награды
и делают привычный тошный вид,
что жить вот так, а не иначе надо?..»

«Ты строишь планы, знаешь наперед
теченье дней, живешь по расписанью,
а я лечу не в заданный полет,
а доверяясь внутреннему знанью,
сокрытому во мне Творцом вещей
и вещих снов, и вещего рассудка,
пренебрегая сотней мелочей
и запинаясь о теченье суток,
все перепутав: ночь и день, и явь,
не отделяя правду от мечтаний,
и Млечный Путь пересекая вплавь,
не чувствуя ни лет, ни покаяний…

…А я лечу, не чуя под собой
ни трезвой почвы, ни сухих расчетов,
хватая горлом песенный прибой,
рассыпанный по небу звездочетом;
алкая дым небесного костра,
куда вели любовь на эшафоты,
и забывая, что такое страх,
и не боясь проспать свою работу…

А я несусь под парусом на риф
и, разбиваясь в мириады красок,
на радуге моста для нас двоих
ищу героев позабытых сказок…»

На пятикнижье лягут пять дорог:
вода, земля, огонь, эфир и ветер.
Какой пойдем, мой человеко-бог,
кого и как мы по дороге встретим?
Иль самородков той величины,
что начертали Книгу Книг и Быта*,
иль самозванцев от эпох иных --
шестых по счету**… Иль путем избитым?

К «светящимся»** будто в ночи планктон,
иль нибирульцам*** под большой луною,
что надвое распалась, но зато
дала работу праведнику Ною.
Иль к Ай и Тайа?**** Те, кто так воскрес,
астралы отпустив в сплетенья трансов,
как птиц на покорение небес,
в любви живут, как в ритмике каданса*****,
желанный ожидая после плод…
В бессмертие вступив, отец и мать
в бессрочный отправляются полет,
пока земляне учатся летать…»

* В шумерских глиняных табличках, написанных, по крайней мере, за 2000 лет до того, как жил Моисей, почти слово в слово изложено то же, что и в первой книге Библии. В этих табличках есть Адам и Ева, имена всех их детей, а также полный набор событий, описанных в Библии. Всё это было написано до того, как это было получено Моисеем, что доказывает, что он не был автором Книги Бытия.

** Эволюция Божественных СВЕРХСУЩНОСТЕЙ (человека) в последовательных циклах перевоплощений по Великому Колесу Сансары: 1. "Саморождённые", 2) "Потом рождённые" (Бескостные), 3) "Лемурийцы", 4) "Атланты" и 5) "Арийцы" (Славяно-арийцы). 6). "Лучезарные" (Светящиеся)

*** Согласно хроникам, несколько миллиардов лет назад наша Земля представляла собой большую планету Тиамат, которая вращалась вокруг Солнца между Марсом и Юпитером. У древней Земли была и большая Луна. Существовала ещё одна планета в нашей Солнечной системе, которую вавилоняне называли Мардук, а шумеры - Нибиру. Эта огромная планета вращалась ретроградно -- в обратном направлении и в другой плоскости по отношению к другим планетам. Каждые 3600 лет, когда она приближалась к ним ближе, то проходила между орбитами Марса и Юпитера. Однажды, проходя по орбите, Нибиру подошла так близко к Тиамат, что одна из её лун столкнулась с Тиамат (нашей Землей) и разбила её две части. Одна из этих частей вместе с Луной после удара перешла на орбиту между Венерой и Марсом и стала той Землей, которую мы знаем сейчас. Другая часть рассыпалась на множество кусочков и стала поясом астероидов между Марсом и Юпитером

**** Примерно за тысячу лет до смены полюсов в Лемурии одна семейная пара (Ай и Тайя) сделали открытие: если заниматься любовью определённым образом, используя специальное дыхание, то зачатие приводит к рождению необычного ребёнка. Это был так называемый межпространственный любовный акт, при котором мужчина и женщина могут не касаться друг друга физически. Им даже не нужно находиться в одном помещении. Благодаря этому новому способу и через Осознание такого зачатия и рождения, все трое -- мать, отец и ребёнок -- становились бессмертными. По мере того как все вокруг умирали, Ай и Тайя оставались живыми. В конце концов, они основали школу. Это была Наакальская Школа Мистерий, в которой Ай и Тайя обучали, как достичь того, что мы называем Воскресением или Вознесением через тантру (соединение с Богом, через сексуальные йоговские практики). Они смогли обучить приблизительно одну тысячу человек.

***** КАДАНС м. франц. размер, мера во времени, равновесие в движениях, относительно времени.