Произведения D`Ogma

Каалле–Ваалла–Валла

пастораль

Пукко Каккинен очень любил жить в Финляндии, потому, что Пукко был финном не только по рождению, но и по паспорту, и убеждению.

Но еще больше Пукко Каккинен любил жить на хуторе Валла.

Хутор Валла был тихим местечком, располагавшимся немного в стороне от международной автострады Хельсинки–Санкт-Петербург, примерно эдак, километрах в четырехстах на северо-восток. И больше на север, нежели на восток, надо сказать, потому, что это было очень важно для Пукко, который с детства не любил пальмы, барханы и верблюдов.

Пукко Каккинена нельзя было назвать патриотом потому, что он никогда с этим не соглашался, и потому трудно было сказать определенно, что он любит больше – жить в Финляндии, или трех своих сестер доставшихся Пукко по наследству от рано скончавшихся родителей.

В наследство от родителей Пукко, так же, достался небольшой, тихий хуторок Валла с прилегающим к нему лесом, березовой и осиновой рощами, десятью озерами, пятнадцатью речками, сосновым бором, дюжиной-другой болот, пятью роскошными лугами, ельником и пограничной полосой со старой дозорной башней на финской стороне и крепостью Ваалла–Какки с полуразрушенным родовым замком и прилегающими к нему сотней-другой гектаров пахотной земли, двадцатью-тридцатью фермами, пятью-шестью сотенками гектаров векового леса и прочими, трудно поддающимися учету, неугодиями в виде озер, болот, пустошей и речушек с никак не хотевшей клевать радужной форелью, которую Пукко очень любил запеченной с брусникой и диким чесноком.

Трудно сказать почему, но Пукко очень не любили соседи, особенно те, с которыми он никогда в жизни не виделся. Именно эти соседи активнее и вдохновеннее всего отговаривали Николая от покупки у Пукко Каккинена небольшого пятиэтажного коттеджа с двумя подземными гаражами, теннисным кортом, баскетбольной площадкой, зимним бассейном и футбольным полем, стоящего на удаленном, труднодоступном с российской стороны хуторе с трогательным названием Каалле, отзывающимся в душе каждого русского человека, бередящим далекую память, тоскующим по горным вершинам и хрустальному воздуху, эхом. Соседи, все как один, отказывались вслух называть причину своей нелюбви к Пукко Каккинену, закатывая многозначительно глаза, озираясь и прикладывая палец ко рту! Некоторые из них соглашались написать пару-другую, проливающих тусклый свет, намеков на бумаге, но, к сожалению, Николай знал очень плохо только устный финский, а письменный не знал совсем.

Трудно сказать, что больше повлияло на решение Николая, толи активные отговоры соседей, толи интенсивная пальба из охотничьего ружья, которой встретил Николая Пукко Каккинен на подъезде к хутору Валла, но только Николай, удачно ушедший от долго преследовавшего его по лесным дорогам Пукко, окончательно решил поселиться именно здесь, и именно в коттедже, который активно продавал Пукко за ненадобностью.

После коротких, но жарких переговоров длившихся в течении трех с небольшим месяцев на нейтральной территории, которая представляя собой небольшой пятачок на повороте с государственной трассы к хутору Валла, Николай был допущен к осмотру продаваемого коттеджа.

Покупка едва не сорвалась, после того, как Николай, крайне неосмотрительно, не похвалил во второй раз отменное состояние высокой, в пояс, травы, густым, безмятежным, изумрудным ковром застилающую футбольное поле на котором полосатыми маяками стояли ворота с железной сеткой искусно сплетенной из поблескивающей на солнце нержавеющей колючей проволоки. В таком же удивительном, требующем двойного, а иной раз и тройного восхваления, состоянии были и остальные объекты, продаваемые Пукко вместе с хутором и старым, двухмоторным двадцатипяти метровым катером на подводных крыльях, стоящем на берегу пересохшей речки в пяти километрах от дороги размытой весенними дождями с небольшими, живописными заболоченными участками, покрытыми изумрудными кочками на которых зрела, под скупыми лучами редкого карельского солнца, крупная, россыпью клюква.

За все это великолепие Пукко хотел совсем ничтожную, по его словам, мизерную и чисто символическую сумму, опять-таки в его же понимании, на которую, по скромным, приблизительным прикидкам Николая, можно было бы купить пять-шесть хуторков типа Ваала вместе с окрестностями и еще пару-другую островных государств средней величины, где-нибудь на экваторе. Николай не подал вида, что потрясен величием с трудом и тщательно выговариваемой Пукко суммы, которую тот долго считывал с отказывающегося ее воспроизводить калькулятора. Пукко тоже не подал вида, что он крайне огорчен и удивлен тем, что фамилия Николая оказалась не Рокфеллер или, скажем там, Монтекристо, так горячо, с детства любимого Пукко. Он долго и тщательно листал паспорт Николая, несколько раз, с недоверием, сличая фотографию с оригиналом который он просил повернуться то в фас, то в профиль к солнечным лучам пробивавшимся из-за сосен. Пукко слюнявил пальцы, тер между ними страницы, пытаясь обнаружить залипшие листки, скреб ногтем печать и просматривал водяные знаки на просвет. Спустя некоторое время Пукко сдался на милость обрушившихся вдруг, непредвиденных обстоятельств и согласился показать Николаю небольшой, рубленый домик, в два этажа, у безрыбного озера бывшего некогда торфяным карьером. За сумму, которой обладал Николай, Пукко с неохотой согласился уступить ему этот домик в аренду на два с половиной месяца без мебели, сауны и электричества, в зимний, бедный туристами, сезон.