В предыдущих обзорах мы сделали попытку осмысления и анализа некоторых
фрагментов текущей реальности, и попытались придти к понимаю сложности анализа
многомерных, пространственных систем. Прежде всего сложность подачи такого
анализа состоит в специфике адресной аудитории, здесь следует понимать, что
анализ социального кризиса, прежде всего, это заказ самого социума, в самом
широком смысле этого слова. Т.е. адресован и понятен такой анализ должен быть
самой широкой аудитории, а интеллектуальное и культурное состояние общества
таково, что, очевидно, возникают неминуемые трудности с мадализацией,
проецированием такого анализа в приемлемую для общности, уплощенную форму.
Получается, что колапсирующая система многофакторна и объемна, а нам следует
спроецировать ее на плоскость, в виде некой мандалы, проекции мира, реальности,
чтоб это стало очевидно-понятным для большинства, по тому, что сама система
социального образования, ныне, готовит именно таких субъектов, с уплощенным,
последовательным и выбирательным восприятием. Отсюда и вытекает понимание причин
растерянности и глубокой неосознанности происходящего, беспросветности кризиса.
Для выхода из этого тупика, мы попробуем более использовать обобщенную
функциональную "житейскую" образность, нежели специализированные, прикладные,
научные подходы, требующие специальной и длительной подготовки. Не говоря уже,
что сам формат изложения слишком узок, для таких, весьма объемных тем.
Мы говорили о том, что этот кризис общесистемный, это следует понимать, как если
бы у организма, тела, например, отказали бы сразу все органы и системы, или
отказали бы главные, жизненно важные органы. Притом, эти системы, сами по себе,
вполне вроде бы работоспособны, но не функционируют должным образом. Здесь мы
приходим к пониманию, что, очевидно, причины кризиса лежат в иной области и
проекции, в утере чего-то главного, но, притом, само собой разумеющегося. Что
прежде было, а вот теперь его нет. Но, раз уж мы говорим о социуме, о людях, то,
очевидно, что это нечто и касается самого человека, всех вместе, и каждого в
отдельности.
Мы уже говорили о том, что современный кризис, это кризис самосознания, кризис
утери смыслов и сутей, глубинного ощущения и понимания смысла бытия. "Не хлебом
единым, будет жив человек". Исторически же, такое положение уже случалось, и не
раз, и всегда приводило к фатальному разрушению цивилизаций. На этой планете
нужно жить долго, чтоб действительно что-то понять. Нынешний же кризис, как мы
уже отмечали, наметился очень давно, и его не нужно путать со структурными
кризисами и реформаторскими преобразованиями, следовавшими за ними. Основными,
внешними признаками этого, долгого кризиса, является декаданс, деградация,
упадок культуры, культурный регресс. Яркие проявления декадентства наблюдались,
в последний раз, на рубеже 18-19 веков, и состояние общества, особенно
европейского, очень напоминало нынешнее состояние, характеризовалось
настроениями уныния, пессимизма, болезненности, безнадёжности, страха, неприятия
жизни, крайнего субъективизма, апатичности и вместе с тем проявляло себя в
антагонистичной реакции -- извращённым эстетизмом, индивидуализмом,
имморализмом, куртуазной лихорадкой, приступами зловещей эпатажности и
вырожденческой вычурности. Постоянными темами в изобразительном искусстве,
музыке, литературе, в творческой мысли являются тогда мотивы небытия и смерти,
убогой мистики и мистификации банального, циничное, изощренное отрицание
исторически сложившихся духовных идеалов и ценностей, при том выдаваемое за
нечто сверхценное, новое и символизирующее, якобы, свободу мысли, духа и
самовыражения. Мыслители того времени, сохранившие здравый смысл, пытающиеся
обратить внимание общества на проявления его болезни высмеивались декаденством с
особым цинизмом, выставлялись архаическими мастодонтами, динозаврами уходящей
эпохи, на фоне того рисовались, с особым пафосом, все более яркие картины
эстетики загнивания, "культуры" вырождения, агонизирующей в причудливых миазмах
разложенчества, манифестацией перерожденных, изможденных собственными язвами,
метастаз порока.
Надо сказать, что культура того времени, инерционно и традиционно была
производным аристократии, и под ее началом, некогда, достигла небывалых прежде
высот. Но и с вырождением самой аристократии выродилась и культурообразующая
основа, все рухнуло на головы несчастных мирян, прежде бывших лишь потребителями
культуры, совершенно не готовых духовно и нравственно ни к такому обрушению, ни
к роли производителей и наследников культуры. Все эти, бурные, истерические и
эпатажные поиски новых форм и выражений неизвестно чего, пустоты и
бессодержательности, мимолетной чувственности и поверхностной впечатлительности,
куртуазной рисовки, наверно, занимали своей новизной, но, притом вызывали и
глубокое чувство пустоты, выхолощенности, бессмысленности и извращенности,
невыразимой пошлости и тошнотворной, болезненной, эмоциональной рефлективности.
Убогая, соматическая, тлетворная психология менял и лавочников, так долго и
трудно внедряемая в культуру и сознание аристократии, наконец, сделала свое
дело, явив миру новый, бессовестный и бездушный, агрессивный и алчный, класс
Но уже тогда, многим, сохранившим здравый смысл и ясный ум, не подвергшимся
духовному разложению стала ясна вся тупиковость такого рода, животных смыслов,
прагматично-скотского бытия. Марксизм и большевизм, например, сформировался как
реакция на вырождение и вырожденческие умонастроения, экономически показав
предельность идеологии обогащения, конец капитализма. Но, притом, их
представления о "светлом будущем", о человеке будущего, были весьма сыромятны,
наивны и смехотворны. Притом, явно отрицая прежнюю, христианскую парадигму
развития, ими не было осознанно, что их коммунизм, это прямая, безбожная и
извращенная проекция все того же "христианского проекта", "царствия божия на
земле". А как могло быть иначе, если они являлись сами продуктом этого проекта,
а не пришельцами-реформаторами, из других, неземных миров.
"Каждый наш день — новая глава Библии. ....Мы те, о которых скажут: — Счастливцы
в 1917 году жили",― писал поэт того времени, А.Мариенгоф. Духом нового
библейства пропитано все реформаторское творчество того времени, сам дух того
времени, обновления, катарсиса, пропитан этим духом. Не говоря уже о том, что
тот же Сталин, например, учился в православном, духовном училище, а потом и в
духовной семинарии.
Но, свое, часто оправданное, недовольство церковниками и разложившимся
духовенством, они радикально переложили и на саму парадигму, проецируемую
Церковью Христовой. Они, водимые ненасытными бесами протеста и разрушения,
"...кипит наш разум, возмущенный...", страдая от ущербности собственного
образования, спутали церковь, как здание, с Церковью, как явлением Духа.
"Что нам, мучительно-нездоровым, теперь.... Когда от бога отрезаны мы, как
купоны от серии"―писал все тот же Мариенгоф. Что же случилось тогда со страной,
все еще мнившей себя третьим Римом, правопреемницей мисианской, духовной юдоли,
канувшей в лету Византии? Что случилось с духовенством, с церковниками? Это еще,
в полной мере, нам предстоит осознать и восполнить, исследовать и понять. "Из
протеста против издевательского режима и иезуитских методов, которые имелись в
семинарии, я готов был стать и действительно стал революционером, сторонником
марксизма― вспоминал, позже, Сталин. А он, получивший духовное образование, знал
о чем говорит, поминая именно иезуитов, орденскую, масонскую, сатанинскую
структуру при католической церкви, со своим "черным папой".
Мир, раздираемый накопившимися противоречиями, задыхающийся в гнилостно-сладких
миазмах декадентства, бьющийся в предсмертных конвульсиях, волею судеб,
раскололся тогда надвое. На "западный", масонский проект, и восточный,
марксистко-большевисткий, выхолощенно-христианский проекты. Нужно сказать, что
октябрьской, большевистской революцией, положившей начало расколу, дело не
ограничилось. Потребовалось еще несколько локальных столкновений, гражданских
войн, проявление фашизма и мировая война, создание атомного оружия, для
окончательного разрешения основных противоречий и окончательно разграничения
противоборствующих сторон. России потребовалась гражданская война, репрессии и
чистки, для внутренней стабилизации и укрепления; Европе пришлось туго,
макрофагами там стали фашисты, с явным жидо-масонским, вовсе не арийским лицом,
окончательно сломившие дух и духовное наследие прежних эпох. Без понимания
этого, очень трудно распознать, почему же гитлеровскому национал-социализму
оказался ближе англосаксонский, буржуазный, жидо-масонский меркантилизм, чем
большевистский социализм Сталина. Гитлеровский национал-социализм был продуктом
англосаксов, это особая форма масонства и мистификации, а не марксизм,
социализм, и пост-христианство большевиков. И когда некоторые, из ряда серьезных
исследователей, говорят о борьбе "библейского" проекта с чем-то еще, они
недостаточно точны. Это борьба внутри библейского проекта, выродившегося в
масонство аврамизма, идоло-деградировавшего иудейства; и христианства,
выродившегося позже в марксизм-болшевизм, теофобскую, идейную, духовно
выхолощенную доктрину, но, на прежних, гуманистических корнях, и крайне
догматичную. Это, по большому счету, все та же, древняя борьба между перегнившим
в хищное и алчное идоло-масонство ветхим заветом, и, сперва, новым заветом,
Византией, а позже с его идеологической формой, марксизмом-большевизмом. Борьба
начатая еще Христом, ввиду разрушения Израиля в 70-х годах н.э., перекинулась на
издыхающую от извращенного язычества Европу. И расколола Европу на два лагеря,
на Византию и Ватиканию с ее орденскими структурами. Последним же оплотом
христианства, после падения Византии, стала Россия, с ее православием, по
греческому образцу. Т.ч. англосаксы, как оплот жидо-масонства, всегда боролись
именно с христианством, в любом его виде, с христианским духом, а не с русскими,
и не уймутся, пока не истребят его полностью, по всему миру, или не переродят и
извратят, поставив под контроль и служение, как, например, Ватикан и
католичество. Конец Света, в этом смысле, тогда, это конец христианства, и конец
православия, как последнего оплота истинного христианства. Большевики же,
подсознательно, никогда не боролись с христианством и христианским духом, с
христианскими, общечеловеческими смыслами и ценностями, они боролись с
вырождением, в том числе и в среде церковников. "Ибо богатому так же невозможно
войти в Царствие Божие, как верблюду пройти в игольное ушко". Очевидно же,
тогда, что богатые нам не построят и Царствие Божие на Земле. Они построят что
угодно, но не это, какое угодно царствие, но только для себя, где рабы божии
будут их рабами. Очевидно что и нам стоит обеспокоится тогда о их, богатеев,
бренных душах. Нам следует их спасти от богатства, от соблазна продажи души за
бренное. Социализм неизбежен уже по тому, что общественные ресурсы должны
находится в общественной же собственности, в Царствии Божьем чертей не водится,
даже среди кочегаров, пиащиков и идеологов. Все это крайне объемные и интересные
темы, требующие своих исследователей. Но, прежде, требуется создание будущности,
чтобы появились сами эти исследователи, и сама возможность что-то исследовать.
Но, в любом случае, никем пока не отвергнуты и не оспорены животворные Заповеди,
сама суть Завета, и не придумано ничего лучшего, даже близко к тому.
Но что же тогда есть этот "Библейский проект", о конце которого, ныне, так
обреченно и уныло прорицают некоторые исследователи? Ведь конца-то ему нет,
сообразно писанию. Есть этап, выраженный образно в апокалипсисе, и это начало
нового этапа, всего лишь. Масоны сильно постарались, чтобы лишить нас памяти,
смыслов и образования, ловко заменив его, образование, на обучение профессиям.
Эти "просветители" лили свой черный, анти-свет щедрой лампадой, в души и мозги
многих поколений. Сами являясь паразитами и потребителями, они, наконец, создали
и общество, себе подстать, общество потребления, и сами уж не рады тому, как
видно. Ангел приходит к трону божия, для служения, а Сатана для того, чтоб
заставить Бога служить себе. Так и человек, приходит в этот мир для служения
ему, а не для покорения и уничтожения его, не для того чтобы употребить этот
мир, а для того чтобы сберечь и хранить. "Что на небе, то и на Земле". Вот что
есть этот, "Библейский проект", это проект духовной эволюции человека, и
закончится он только тогда, когда человек достигнет своей высшей стадии
развития. Каким же будет этот человек? Это будет человек заповеданный,
соответствующий духовно образу человеческому, отраженному в заповедях, свободный
от грехов смертных. Это человек, образно нам явленный Христом. И хотим мы того,
или нет, но как много в нашей жизни определено и взято из Библии! Как много в
нас, в нашу культуру и наше мировоззрение, в наши души заложено из Библии! А
эволюция, как мы теперь знаем, всегда переходит от эволюции тела к эволюции
психического, и эволюции духовного. Т.ч., тогда, христианский проект, дающий нам
путь, смысл и будущность, это проект конструктивный,
социально-личностно-инженерный, далеко еще не оконченный, не выработанный. А все
остальное, социальное устройство и идейность, это только творчество самого
человечества, обустройство, воплощение, создание условий для выполнения им
своего предназначения, обеспечение развития. Вся история человечества тогда, это
история отчаянной и кровавой борьбы человека за свое будущее, борьбы со зверем,
в образе человеческом. И борьба зверя против человека, за его, звериное,
доминантное и паразитическое будущее. "Только когда все умрут, закончится эта,
Большая игра", сказано было Р. Киплингом, великим мыслителем своей эпохи, так и
не понявшим, увы, что это уже не игра...
Если же, теперь, вернуться к расколу мира на два, антагонистичных проекта, с
внесистемной надстройкой, в начале прошлого века, на "западный" и
большевистский, то такой раскол только отсрочил, на время, надвигающийся
неумолимо финал. Чего не поняли тогда, и после, ни те, ни другие, это то, что
данная, бинарная схема способна существовать только совместно. Эти проекты были
созданы для борьбы друг с другом, и в понимании их апостолов, капитализм был
вечен, а "революции не было конца". "Есть у революции начало, нет у революции
конца...", как, вдохновенно пелось в тогдашней песне. Уже к середине века,
некоторыми мыслителями, изловчившимися не попасть под упресовку ни одной из
систем, тонко и по-эзоповски высмеивалась такая, героическая догматика. В
фантастических романах и кинофильмах, например, советский коммунист, после
победы революции во всем мире, отважно отправлялся в иные миры, экспортируя
щедро и безвозмездно революцию угнетенным инопланетянам. В то же время, на
обратной стороне планеты, в космос отправлялись бравые и ублюдочно-хамоватые
кавбои, безжалостно порабощая иные миры, захватывая ресурсы, образуя колонии, и
расширяя рынки до вселенских масштабов. Будущее виделось обывателям и их вожакам
как весьма радужное и вселенско-героическое, эпическое нечто; деградация и
вырождение перешло в латентную фазу и победно шествовало по планете, бодренько
помахивая ядерной дубиной, поигрывая идеологизированными, уплощенными мозгами, и
показывая, периодически, кому-нибудь "Кузькину мать"... "И вот приплыл,
трамвайчик...", как пела одна великая певица. Кузькина мать теперь явилась сама,
во всей своей красе, и явилась сразу всем. Оказалось, что и мир пределен, и
революции приходит конец, и рынки не бесконечны, и Маркс оказался прав,
проповедуя посмертную анафему капитализму. Что само существование капитализма, в
долгосрочной перспективе, возможно только при наличии антагонистической системы,
борьбы с ней, при условии потребления производящей этой системой культуры жизни,
продуктов смыслов бытия. И демократия оказалась не ценностью вовсе, а
инструментом, и либеральная свобода, как безответственность и безнаказанность,
как «беспредел» хама, выродка, ворья и быдла, тоже оказалась лишь оружием, а не
смыслом и непреложностью. "И самовар у нас электрический, и сами мы какие-то
неискренние",― как писал М. Жванецкий. И научно-техническому прогрессу,
заменившему суррогатно прогресс нравственно-духовный, как оказалось, тоже пришел
конец.
Есть два метода, когда у вас горит аварийная лампочка: либо решить проблему,
либо вывинтить лампочку, авось само рассосется. Не рассосалось, однако, и кризис
продолжается. Смешно получается, прежде у нас были большие люди, с большими
мозгами, но не было ресурсов, теперь у нас есть большие ресурсы, но нет людей с
большими мозгами. Есть большие проблемы, большие задачи, сформулированные и
поставленные наукой в прошлом веке, но некому их решить. Физически некому. Как
оказалось, цивилизация просто уже не производит таких людей, такого, сообразного
задачам, уровня интеллекта. Т.е. задачи мы еще осознать способны, они же уже
поставлены кем-то, но решить их не можем, не говоря о том, чтобы поставить новые
задачи и обозначить перспективы. Мы, в самом "расцвете", как это представляется
пиарщиками и подобными им подлецами, просто уже не производим таких людей,
способных к синтезу. Думается, что скоро мы забудем вообще о том, что есть
«синтез» в мышлении. Вот в этом, например, причина пропагандистских призывов к
остановке научно-технического прогресса, а вовсе не в том, чем нас пытаются
пугать. Это итог многолетнего, либерально-потребительского растления расы. "Если
ты такой умный, почему ты такой нищий?", этот вопрос следовало бы задать
культуре, нации, цивилизации, расе, а не индивиду. Способны мы, на этом этапе,
осознать хоть это? Осознать хотя бы извращение в адресации? Способны ли мы еще
осознать, как подмена понятий, извращение сути и смыслов, утеря вектора
развития, потеря смысла бытия привела нас к этому, глобальному кризису, к
глобальной деградации?
От способности это осознать и воли к исправлению, и зависит, собственно, наше
будущее, наше возрождение.
Человечество, как неразумное дитя; пока оно ползает на четвереньках, ему никто
не помогает, только увещевают; как только делает, пусть самую слабую попытку,
встать на ноги--его поддерживают. Как только оно снова падает на четвереньки,
оно тут же перестает чувствовать поддержку. И, пока, увы, человечество никак не
уразумеет, что искать нужно не поддержки, а способа самому, твердо стоять на
ногах. Лучший способ сохранить Завет, это воплотить его в жизнь.
